Стихи Ольги Зондберг

Новые Западные Элегии

1. НА ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ ВУДИ АЛЛЕНА

ну ты деревня
уже
спать
хочешь.

может,
ты и встаёшь
в шесть?

может,
ты ещё и колготки
х/б
носишь?

под подушкой
сонник
Менегетти.

Машенька
а хлебушек-то
чёрственький
оказался
а?
ну
сама посмотри
видишь?
а?
Ма-ашенька
ну
что?
а?
ну ты это зря
ну это вот ни к чему
ну так что?
ну?
э.

непрезентабельная
внешность

ну очень
непрезентабельная

непрезентабельнее
просто
некуда

день рождения
Вуди Аллена
не знаю которого
числа

но он
ни на кого
не похож

так тебе и надо
мало шоколада
съел
мцыри

никому
не расскажу
как я прожил
жизнь

пропустят
через себя
до желтизны
зубовной

зажуют
бумажного
змея

с которым
я в детстве
дружил

смотрела
на меня
на тебя, на всех
распространяя
вокруг себя
эквипотенциальные
поверхности

даже
я бы сказала
недоделанное

я что, по-вашему,
убивал,
грабил,
обманывал,
отнимал хлеб
у маленьких детей?

ну, может и отнимал
пару раз,
не помню уже,
но всё равно
нельзя же так.

не дебил
это не тот
кто не дебильно выглядит
а тот
кто не заметит
как дебильно выглядит
другой

Сапфирникова уже ушла
ещё бы
с такой фамилией
а Гелиотропов -
он будет после обеда где-то

ах оставьте
ваши
искременты
все внутренности ими забиты
причём не у вас а у меня

дали
колобку
три высших образования
он и повесился
весело
ха-ха

марлю
бинты
грелку к ногам
вату
щипцы
маску
перчатки
лёд
шприц
вилку
зажим
секундомер

24.10.97


2.

А.В. и А.Б.-А.

Согласна ли некто Она с ним, если некто Он
предложит ей завтра с утра бежать с ним на Новую Землю
(шестьдесят к востоку от Гринвича), или нет

ин илло темпоре росли на камнях
волшебные цветы.
проверьте, кстати, как там у вакханок
с терпеньем суеты

На Новую Землю, в Лапландию на Рождество
согласна ли некто Она (у некто меня
подарки бывают готовы иногда в октябре-ноябре)

и пусть в диахроническом аспекте,
но дело было так:
собрание сошлось вокруг соцветья,
горящего как мак

У жен декабристов длинные кисти рук,
семьдесят к востоку от Гринвича -- Мыс Желания,
восемьдесят -- навстречу Остров Уединения,
далее все остановки Боже как далеко

-- а одному какой согреться краской? --
вздыхает некто Е. --
а в наши дни и воздух пахнет лаской
ин илло темпоре

-- Таких как (.) на Север бежать не берут,
только на Юг (лечиться, должно быть,
от того, за что на Север не берут)

-- "он другу собран в дар," -- прокаркал Шелли,
а Бродский промолчал.
тут некий зверь скользнул по стволу ели,
где ранее скучал

Где ты сегодня была, элита коммуникаций,
что в имени мне и тебе в моем и твоем?
Некто Она. некто Он. некто Никто

широка пасть и морда хитроумна --
смотрите на меня --
кругла что куст терновый в полнолунье,
ни дать ни взять твелвз найт средь бела дня.

-- какой-такой у вас иерогамос?
я есьмь чеширски кэт.
сорвиголовый, каюсь. а покамест
послушаем ее ответ

Отвечает некто Она к невостоку от Новой Земли:
я согласна и благодарна, почту хоть сегодня за честь,
и встречный вопрос: не помедлить ли нам,
соглас. ли ты ждать пять-десят эскобаровых л.,
а уже после всех этих л. с легким сердцем, почти безобидно?
Обидится только один старикан Джеймс Пейдж, родом из 4-го июля.
Вскинет ружье и выпалит себе в воздух.
Переживет, одним словом.
Еще и спасибо скажет
на своем, на осенне-вермонтском.


3. НА ДВАДЦАТИЛЕТИЕ МОЛЛИ-МИРАНДЫ ЙОНГ-ФАСТ, КОТОРАЯ В ВОЗРАСТЕ ТРЕХ С ПОЛОВИНОЙ ЛЕТ СПРОСИЛА: "БОГ -- ЭТО ТОТ, КТО ЕСТ МЯСО С КОСТЕЙ МЕРТВЕЦОВ?"

В середине декабря,
во втором часу пополудни,
в небольшом магазинчике
англоязычной книги,
что на Кузнецком Мосту,
внимательно изучив корешки
трех стеллажей fiction,
я перешла
к противоположной стене,
где имеет, в частности, место быть
поэзия.

Беру в руки
то одну, то другую книгу
(Хини,
Мак-Каф,
Сильвия Плат,
Стиви Смит...),
листаю понемногу,
ставлю обратно,
стараюсь аккуратно.
Вот еще одна,
в светлой обложке,
средней толщины,
страниц полтораста,
автор Erica Jong,
называется "Ordinary Miracles"
(сказка здешних мест,
с похожим названием,
очень давно).
Стихи
на две-три странички,
неспешные
короткие строки,
нежные
хулиганские выходки,
эпиграфы
из Генри Миллера,
Неруды и Блейка,
попадаются
грубые слова
(если бы я
переводила
одно из этих
стихотворений,
то долго думала бы,
как передать
адекватно
в плане эмоций
выражение
"Fuck all our
ancestors!"

Цена
приемлемая.
Покупаю.
Иду к метро.
С первых шагов
что-то не так,
наверное,
слишком долго
стояла наклонясь --
в глазах темнеет,
голова кружится,
улица расплывается.
Прислоняюсь к стене
около итальянского бутика,
сидя
чувствую себя лучше,
но при попытке подняться
и перейти дорогу
снова звенит в ушах,
теплеет над глазами,
и некто в костюме
Деда Мороза,
навязчиво предлагающий согражданам
купить
не помню что,
медленно превращается
почему-то в дедушку
Эрики Манн Йонг,
меланхоличного еврея
родом из России,
который рисовал
темными красками
море и лошадей.

Пришлось вернуться,
присесть,
положить ладонь на лоб
и ждать.
"Не расстраивайтесь, девушка,
все будет хорошо," -
бодро произносит прохожий.
"Да я не расстраиваюсь,
мне бы кто помог
до метро добраться."
Но он уже далеко,
не слышит меня.
Зато по другой стороне улицы
быстро движется,
прямо летит,
женский силуэт,
и я обращаюсь к ней:
-- Эй,
если ты и вправду
такая чудесная,
какой кажешься
отсюда,
не пробегай мимо,
зачем тебе спешить,
ты уже и так много успела --
в возрасте трех с половиною лет
ты вдохновила свою маму,
Эрику Йонг,
на сочинение стихотворения,
задав ей вопрос:
"Бог -- это тот, кто ест мясо
с костей мертвецов?",
да мало ли что еще
ты сделала,
о чем я знать никак не могу?
Молли Миранда,
ты уже совсем взрослая,
тебе скоро двадцать,
и я прошу тебя,
пожалуйста,
остановись на минутку
и помоги мне дойти до метро!


Через некоторое время
со мною все было в порядке.

Содержание журнальной страницы, которую туристы выловили из воды, заполняющей грот вблизи небольшого водопада в одном из экзотических уголков земного шара

Снег с дождём, дождь со снегом, согласно природе страны,
симфонически шёл в оркестровый могильник весны.
На утреннем Крымском мосту пахло бомжами, бензином,
закрытым ещё продовольственным магазином
и букетом нервных недугов, родом из детства.

Одна влюблённая пара пустилась в бегство.
Жаль, антураж был меньше похож на Крым,
чем этого бы хотелось некоторым.

Вечером сняли комнату, утром ушли.
В их связанных вместе одеждах ничего не нашли
и никого. Во всём объёме жилья
не оказалось ни грязного, ни белья,
только в ванной каждому личный висел на крючке хэппи-энд,
а в сортире обрывки мечты сочинить свой локальный вейстленд.

Всем бы немного земли для глубинного разрыхления.
Ни один из кусков земли не стоит того.
Решения нет. Никто не знает как быть.
Кто первым узнает, тот победил.

Забрели в Серебряный Бор, приманили пару бурундучков,
таких невысоких и быстрых, будто их служба не ждёт.
Зверьки подумали и согласились -
они, оказалось, нигде не работали, просто носились.

"Теперь мы спасены! На горизонте
то стройно спит, то никнет прошлогодний злак."

Пропавшие бегством и дальше времени не теряли,
и вот по дороге на север кого подобрали:

две пантеры, все в условных знаках
придорожных, любят петь в вагоне
"не родилась та ещё собака,
что меня на дерево загонит";

и два енота чистейшей породы,
отродья всех представителей своего рода,
неповоротливы (время терпит, если ты не человек
и линоленовые цепи не дают набрать разбег),
только раньше это выражалось
в том, что предки часто обижались
на пренебрежение, а дети
полагают рабство делом жизней:
подавать одно-другое-третье
людям деликатным, но капризным.

Потому что радостным трудом
можно излечить безумный дом.

Тем временем частный, как чья-нибудь жизнь, следопыт
заметил, что третьи сутки подряд не спит -
не знаешь, чего от себя ещё ждать. Тем не менее,
несмотря на общее оцепенение,
хотелось ему в перчатках пальцами шевелить.

Есть такая болезнь - профессиональный бред,
ею страдают не все, но по многу лет.

Встретили неприкаянную красавицу -
скрытая грация, волосы как метла,
ах, говорила, большего не смогла,
чем бесконечные ламентации.
Глаза сумасшедшие. Вены, естественно, вскрыты.
Куда только смотрят частные следопыты?

"Пойдём, бедолага, мы можем тебе помочь,
ты будешь наш амулет и младшая дочь."

Она сначала печально ответила "нет",
потом передумала, то есть сказала "да".

Ведь есть и такая болезнь, как любовный бред,
а ею болеют недолго или всегда.

Старшие дочери - Эдда, Эдна и Этна
испытывают себя, но на что конкретно -
определить нельзя. Например, оседают
от взглядов одних под ноги другие. Страдают,
и что ни скажи им, получится некорректно,

поскольку есть и такие заболевания,
которым врачи до сих пор не дали названия.

"Чем дольше я спорю, тем я скорей не права,
но ребёнок у нас один, родился едва,
и он, если помнишь, мальчик."  "Припоминаю."
(Следопыт тем временем пальчики разминает,
грызёт полевой нервозно правдоискатель
и нюхает след, вставая на четвереньки).
"Куда, дорогая, торопишься так некстати?"
"Т  у  д  а ." (Побежала вверх по крутым ступенькам,
а он проводил её изумлённым взглядом).

Другие страницы, увы, не плавали рядом.

Декабрь’97


Еще стихи Ольги Зондберг на странице и на странице Вавилон
Персональная страница Ольги Зондберг

На главную страницу

К списку текстов