Ко мне пришёл человек и пройдя вовнутрь моего жилища, сказал, что я должен ему жизнь. Он ещё говорил, открывая рот, но я не слышал слов: так всё было странно и дико. Я быстро устал от невнятного голоса, стены вокруг шептали: "Скоро ты сдашься, и тебе станет легче". Он попросил, чтобы я спел ему и отдал ещё живое сердце - как вариант - потому, что одна только жизнь не покрывает всей суммы долга. Он говорил прямо и спокойно, я же только шевелил губами - от усилий понять из груди хлынула кровь. Но вот он сказал что-то совершенно простое, умолк и стал смотреть на меня, ожидая. Я понял, что он отступится, если я передам долг по наследству - долг, растущий, как снежный ком. Я подумал о детях и о годах кошмара, и о величавом спокойствии человека, и о том, где на кухне лежит нож. Бормоча нелепо и неправдоподобно слова согласия, я, шатаясь, прошёл по коридору, - понимая, что выдаю себя каждым движением, - и найдя нож, увидел его в своей руке. Сейчас ты будешь улыбаться, и шевелить губами, как я, и изо рта у тебя потечёт кровь. Он даже не покачнулся и в ужасе я бил его в грудь с неряшливостью труса, пока не убедился, что человек лежит, совсем не двигаясь, и тогда я понял, что никогда не видел столько крови. Он устало смотрел и пытался сказать, что мы сделали всё, что могли, и теперь детям разбираться с Долгом. Я знаю то, о чём он не договорил. Теперь мне кажется, я всегда знал это. Как знаю, что не смогу никому сказать ни слова - и если сейчас говорю, то только потому, что он ещё за порогом - человек ещё не вошёл вовнутрь моего жилища.
1. Как давно мы не лежали на полу, порознь, в одной комнате.
2. Как давно мы не строили бумажных корабликов (пузами на деревянном бесконечном).
3. ...не тянули друг у друга книжку из рук (дрожа, привстав на цыпочки, помогая длинным, высоким "и-и-и!..").
4. ...не летели по лестнице вниз.
5. ...вверх (хохоча, грохоча).
6. не теряли друг друга в городском пейзаже (вид: топография города сверху, полдень, башня, пыль, в косоугольной проекции, зелень, жёлтый автобус ползёт, раскачиваясь из ухаба в ухаб...).
7. ...не ждали на пороге (бормочущий, полусонный дом, электрической природы жёлтый квадрат с твоим силуэтом).
8. Как давно не ловили взгляд, находя вопрос - ответ - ремарку - контрапункт - многоточие - запас терпения - признание - отблеск - - пожатие плечами - смех.
9. ...не наблюдали прозрачные нити слезинок, текущие из далёкого далека в ещё более грозное Никуда - сопящее шумно - рядом с тобой! рядом с тобой!
10. Как давно не думали об этом, возникающем между нами - вот так, как о привычном и дорогом, ты - Там, а я - Здесь, и
11. как давно не гасили свет - порознь - соглашаясь обоюдно - я Здесь, а ты Там - что никогда не узнаем ни имени, ни лица, ни тела.
*
Все орут, тепло, жадно воду, из под крана, во дворе школы, всё золотое, штаны грязные - это ненастоящая пыль в сквере, где ребята играют в футбол, перед закатом - хочется кричать от фальшивости своего далёкого, писклявого голоса, гоняющих воздух кукол. Если позовут в команду - пойду.
Среди них такой же, как они. Слепые, отупевшие люди на один огромный закат - мысль о них, и рука, вот эта, правая, поднялась над лицом - бумага, перхоть, серые вены - подделка. Сидя на асфальте смеюсь, на лице ненастоящие слёзы - в животе, груди, тут, в глазах... - сопли наружу, плевать, что она смотрит, плевать, что была на этом месте вчера, и трепал... кудри... ветер... Кто?.. Я?.. Плакать?.. Нет. Ещё могу смеяться и бегать за мячом. Пусть возьмут.
Ночью эти капли в стенах, в глазах (видят так хорошо, что можно исчезнуть, если не закрыть). Ненастоящая вода журчит в ванной, исчезает, - лунный свет вытаскивает воздух прямо из глотки. Она где-то в городе, спит, или думает о чём-то, подперев голову рукой, сложив колени на своей постели (кровать такая же, как моя) - взъерошились кудри, выбиваясь между пальцев. Мои ненастоящие родители двигаются за стенкой, и ненастоящие учебники ползут по полу - дом накреняется.Я не помню, как встаю - только смотрю в чёрное окно с огнями, - вижу, что встаю и смотрю - пятнадцать этажей вниз, - и отделяясь, вижу, как он встаёт, глядя в окно.
Что-то сжигает в нём воздух - слишком быстро, не хватает, он у окна, вцепились в раму - пальцы, ловят мрак, ударяют о верхнюю перекладину, он стоит на подоконнике, подросток с карими глазами, которые горят вместе с ночью, и кажется, в небе расходится белый свет. Руки бьют стекло. НАСТОЯЩЕЕ СОЛНЦЕ!
Итак, он падает с пятнадцатого этажа. Он далеко. Нечто знакомое неожиданно задерживает, - на уровне третьего этажа хлопает балконная дверь. Он перестаёт падать и садится на бордюр, свесив ноги наружу.
- Ты что здесь? - кашлянув, бубнит в нос.
- Не упадёшь?
- Не бойся.
- Не знаю, - вздыхает она, глядя в город. - Тебе бы не понравилось...
- Ты. На меня. Похожа.
- Я твоё отражение, - говорит она, прячась у дальней стены. - Может быть, не самое мерзкое.
- Когда ты со мной... - глаза, как вода, прозрачны. - Так просто не пытаться... не решать за нас. Пусть летит. Внутри не больно, на самом деле. А ты... глаза в окне, которым машешь, отправляясь в путь.
Он задумывается, одной ладонью вцепившись в край плиты (на которой сидит), другую прижимая к глазам. Скоро она царапает его плечо.
- Не умирай!..
- Что?.. Спасибо!.. - неловко, спотыкаясь, он бредёт к двери, мимо неё. К лифту.
Губы бормочут что-то, - она, в темноте, глядит на свои пальцы.
Долго, холодно кто-то кричит в городе, над антеннами - в небо, чёрный (синий тревожный кант у горизонта) воздух - превращаясь в незаметный своим постоянством шум - так сознание обнаруживает пустоту, лишь когда он обрывается.
человек, яблоко, сердце
...кричит, не желая сдаваться - кричит, -
зная, что огонь сжигает, сплетая руки в
молнию ненависти - КРИЧИТ -
пузырями идут по лицу и телу, которое,
бесформенный комок мыслей, стало
ослепительным плащом света...
смерти нет,
есть только
беспамятство, герой
...гудение света в твоих глазах, красный и
белый, и голубой огонь в кристаллах
сухожилий и вен. Твои нервы - движение
необратимой
реакции распада атомных ядер. Твоё
дыхание - колокол страха,
сухой лёд каждой любви, на которую ты
осмелился...
Я не могу умереть.
Мне невыносимо больно.
Ты и есть смерть.
Тихий ветер скорбного утра, Адамо. Крик птицы.
Сухая травинка в солнечной тени.
Ты собиратель себя, плавящая осколки
базальта мысль, родитель связи между
собранными в комок кусками небытия - боль,
разряд, ожог атомов сжатых тобою в тебя.
Родитель себя, выдумщик себя, нашедший
своё лицо и душу среди цветов, тело в горных
кристаллах, мысли среди ветров и волн, глаза
в лучах света, сердце в яблоневом саду - где
смертная девушка пела, закрыв глаза:
о Адамо, человек из травы,
ниоткуда, с каждым шагом роняющий каплю
себя на землю, трескаясь, рассыпаясь на то,
что не может быть тобой, весенним садом,
признанием, провала тебя, адского сгустка
пустоты, Адамо, страшного дьявола,
смеющегося из любого дерева и камня
гнусным, отравленным, смердящим болью
смехом.
Адамо, ненависть.
В твоём лице движутся тысячи личинок,
формируя черты. Они исчезают в плоскость,
они выпадают из тебя, и извиваются на дороге -
части твоих отринутых мыслей, собиратель
себя, Адамо, первочеловек. Жертва.
Ты уходишь, теряя себя, бредёшь,
рассыпая, на свет у горизонта, где горит твой
страшный дом. Тысячи зверей и птиц
выползают, и бегут навстречу, крик, Адамо.
В пустоте, сначала, появились твои сны.
Они притянули ближайшие несколько
песчинок... проскользнувшая искра стала
первой мыслью, Адамо, вызов.
Временами, боль раскрывается в тебе, как
цветок. Тяжело дыша, ты пылаешь
ненавистью. Глаза твои горят в темноте.
Потом боль становится крошечной, едва
различимой точкой, в глазах разливается
весенний день, и какая-нибудь птица может
сесть на плечо - тогда тысячи трещин, словно
пронизывают изнутри, ты сам кажешься себе
раздробленным, готовым осыпаться при
первом сильном порыве ветра.
Тогда кажется страшной потеря боли
- боль удерживает тысячи песчинок вместе -
бродячий сгусток тела, мысль
- тогда кажется, что боль - это ты сам,
стянувший в плотность кусок пространства,
что ты умираешь, рассыпаясь.
Комната возникает, и следом за ней, догадка о руке, включившей свет:
Голуби срываются с крыш, сообщая объём отражающей их воде.
Потом
приходит понимание, что кто-то смотрит на тебя. Она.
Он взбрыкивает, как
обезьяна меж ветвей - провожатые - сильные руки - он смиряется, чувствуя её взгляд затылком, спиной, больно бьющим сердцем.
Он чувствует, что случаен здесь, словно спрятался от кого-то, пробрался в пустую белую комнату, лишённую памяти и декораций, и может предполагать, что утолив огонь, перестанет быть. Умрёт. Так он узнаёт о конечности, времени и невозвратимости во времени для себя - подходя к блестящей металлической двери, вводимый в комнату, слушая речь человека, обращённого лицом к его лицу.
- холодная,
надменная, закусившая так, что капли крови, они исчезли, когда язык обвёл сухие, горячие губы
Свобода была направленным
одиночеством: "ты", "где же ты", "и здесь тебя нет".
Цвета выбеленных солнцем волос.
Запах гниющей рыбы. Старушечий кашель, раздирающий внутренности: мать. Ветер. Твои пальцы - детские - перебирают травинки, песок, мои волосы, серый сумрак... Белая комната перестаёт быть белой.
Теперь он помнит серый сумрак так, словно не забывал - он снова полон: двое в сумраке, в полутьме полу вещей, где она приносит гадательные чётки из кубиков, обмусоленных костяшек, на которые они смотрят, обрастая шевелением, полу жизнью, полуявью серого света, рисующего правду и неправду, под локтями, подбородками, за спиной
...только тысячи шевелящихся оболочек, ни во что не слагаясь, текут в щели, к лесу,
В хибаре, где кашляет женщина, пусто,
И множество дней, в сером
сумраке она поднимает на него глаза, в ладонях её, почерневшие, тлеют костяшки, он дрожит от озноба, небо слишком велико над ними,
Он очень смел. Она обвивает руками его шею и спрашивает, что он сделает с глазами. Закопать их в лесу, под старыми соснами, где мох оплетает воздух и слышатся голоса умерших - ...
Они ничего не могли с этим поделать. С растущей стеной, с тем, что она говорила не тем голосом и не те слова.
Трепещет и колеблется его
гордость, тихое пламя, золотые глаза, ты слышишь... будто пение, мы поём без звуков, это всё белый цвет.
Нежность, память огромного неба.
После того, как
рука выключает свет, комната исчезает во мраке, который не повторяет границ комнаты, ничего не повторяет, свободно и властно двигая и перемещая её где-то зыбкие, где-то отсутствующие черты.
Puzzle, нежность и крик.
Дубна, 99г.